Глава пятая.
Эмма
скромно жила в Лаудвотере, не подозревая, что ее появление в Нортумбрии
породило мысли, совершенно для нее нежеланные.
Миссис Мортон как-то попыталась сказать Эмме, что не следует поощрять
милорда, но девушка пропустила ее намеки мимо ушей. Миссис Мортон не
первая обнаружила, что, несмотря на мягкое обхождение и прекрасные манеры,
мисс Лоуренс обладает железным характером. Гувернантка отклоняла попытки
миссис Мортон предупредить ее так же холодно, как и навязчивость Джона
Бассета, тенью ходившего за нею по Лаудвотеру.
Через пару дней Эмма вошла после ленча в библиотеку и застала секретаря
за столом, на котором лежали толстые бухгалтерские книги. Эмма собиралась
нарисовать подробную карту Азии для Тиш, выразившей желание узнать точно,
где находится Ост-Индия.
Джон тяжело вздохнул, так тяжело, что Эмма сжалилась и улыбнулась ему.
— Вам и правда стоит пожалеть меня, мисс Лоуренс, — печально сказал
секретарь. — Это самая тяжелая часть моей работы. Я никогда не был силен
в математике и предупреждал об этом милорда. Вот письма совсем другое
дело.
Эмма подошла и взглянула на колонку доходов угольной шахты милорда,
которую Джон пытался суммировать. Судя по количеству чернил, которые
он потратил, и множеству клякс, ему это не удалось.
Что-то в ее взгляде насторожило секретаря.
— Вы, кажется, не боитесь их, мисс Лоуренс?
Эмма снова наградила его ласковой улыбкой.
— Мой отец, по каким-то своим причинам, настаивал, чтобы я учила математику
так же прилежно, как и письмо. Да, я не боюсь их. Хотите, я сложу эти
цифры? Как только вы поймете, что это не трудно, у вас не будет проблем.
Вы спокойно продолжите работу.
Заметив заинтересованность Бассета, Эмма решила, что сможет оградиться
от преследований, показав свою ученость. Она давно обнаружила, что мужчины
не любят женщин, знающих больше, чем они сами.
Джон Бассет изумленно смотрел на нее. Женщина, умеющая складывать цифры!
Что дальше? Он решил испытать ее. В конце концов, потом он сможет проверить
ее работу.
— Почему бы нет? — сказал он, придвинув к ней гроссбух и вручив перо
и листок бумаги, на котором делал заметки.
Эмма быстро и уверенно просуммировала колонку цифр. Похоже, что по меньшей
мере на этой угольной шахте дела графа Чарда идут неплохо, возможно,
и на других тоже. Дважды проверив результат, она так же быстро и уверенно
написала под колонкой правильный итог.
Эмма вернула гроссбух Джону Бассету. Тот посмотрел на цифры, на Эмму
и сказал печально:
— Да, и мне этот ответ казался правильным, но каждый раз, когда я проверял
его, получались другие цифры. Вам, а не мне следовало бы вести бухгалтерские
книги милорда. Или ему самому, он прекрасно считает.
И это сообщение стало сюрпризом для Эммы, готовой поклясться, что человек,
которого она когда-то знала, не отличил бы плюс от минуса. Однако она
ничего не сказала и молча смотрела, как Джон проверил ее сумму и признал,
что она не ошиблась.
Ошиблась Эмма в другом. Если она думала, что ее привлекательность потускнеет
после демонстрации математических способностей, то теперь стало ясно,
что Бассет еще больше очарован ею. К несчастью. Поскольку Эмма смотрела
на него как на друга и он совершенно не интересовал ее как мужчина:
ни в качестве любовника, ни в качестве мужа.
Не успела она вернуть Джону гроссбух и сесть за большой стол для географических
карт, решив просмотреть для начала тяжелый фолиант с описанием континентов,
дверь библиотеки распахнулась, и вошел милорд. Мистер Кросс, сидевший
за своим столом в дальнем конце комнаты, поднял глаза, слегка озадаченный
видом трех посетителей сразу, поскольку в библиотеке редко бывало больше
одного.
Милорд, одетый тщательнее обычного, сегодня мало был похож на сельского
джентльмена: темно-зеленый фрак, белые панталоны, высокие начищенные
черные сапоги, безукоризненная рубашка и галстук, завязанный не «кое-как»,
о чем вечно сокрушался его камердинер Луис Уайт, а ниспадавший модным
водопадом. Отросшие за последнее время волосы были уложены в прическу
а-ля Аполлон и блестели, как в дни юности. Однако лицо осталось твердым
как гранит.
Все трое уставились на редкое видение городского денди. Он ответил немигающим,
слегка надменным взглядом.
— Лорд Лафтон письмом известил меня, что приезжает сегодня с сестрой
леди Кларой и ее компаньонкой мисс Стрэйт. Бен Блэкберн также приедет
для еще одной консультации по проекту Джорди Стефенсона. Они прибудут...
— он вытащил прекрасные золотые карманные часы с крышкой и сверился
с ними, — примерно через полчаса. Их необходимо угостить чаем, а поскольку
миссис Мортон уехала с визитом к жене викария, я прошу вас, мисс Лоуренс,
оказать мне честь и принять гостей в ее отсутствие. Я приказал Кэтти
присмотреть днем за леди Летицией. Ожидаю вас в главном салоне как можно
быстрее. Будьте готовы принять их вместе со мной. Вы также должны быть
за обеденным столом ровно в шесть часов.
После этой речи Эмма и Джон уставились на милорда еще пристальнее. Он
не обратил на них внимания и повернулся к мистеру Кроссу:
— Думаю, что вам также следует присутствовать на обеде. Лорд Лафтон
просил исследовать старые местные карты, собранные моим дедом. Какой-то
лондонец купил Грейнджер-Холл и претендует на одну из угольных шахт
лорда Лафтона. Думаю, мы сможем помочь лорду Лафтону в этом споре.
Милорд поклонился присутствующим и вышел из комнаты, оставив Бассета
и мистера Кросса в крайнем изумлении.
— За то время, что вы здесь, мисс Лоуренс, произошло столько событий,
сколько не случалось за последние пять лет, не так ли, Кросс?
— Ну, вряд ли я несу ответственность за визит лорда Лафтона и мистера
Блэкберна, — воскликнула Эмма, не представляя, как сильно ошибается.
Лафтон как раз ехал понаблюдать отношения между лордом Чар-дом и новой
гувернанткой его дочери, а также помешать Бену Блэкберну выиграть пари!
— Да, действительно, — согласился Джон, не подозревавший, что он не
единственный охотник на мисс Лоуренс. — Но уверяю вас, наша жизнь стала
интереснее за последнее время. А теперь мы должны подчиниться приказу
милорда и принять респектабельный вид.
Он помолчал и добавил:
— И еще одно. За все время, что знаю милорда, я никогда не видел его
так шикарно одетым.
Эмма видела милорда и более шикарно одетым, и, когда он вошел, ей на
мгновение показалось, что время повернуло вспять. Однако у нее не было
ни малейшего желания обедать со знатными гостями милорда, о чем она
и решила объявить ему немедленно.
Пробормотав «извините меня», она последовала за милордом, уверенная,
что он направился в кабинет, свою любимую комнату. Там она и поговорит
с ним.
Да, милорд уже был в кабинете и на стук в дверь крикнул: «Войдите».
Он стоял с какими-то бумагами у стола и с удивлением смотрел на вошедшую
с поклоном Эмму.
— В чем дело, мисс Лоуренс? Объяснение оказалось более трудным, чем
надеялась Эмма. В своем элегантном костюме он выглядел грозным, как
сам повелитель Вселенной. Тем не менее необходимо было высказаться,
и она сглотнула комок в горле.
— Милорд, боюсь, что должна отклонить ваше любезное приглашение на вечерний
прием.
Его брови поднялись еще выше.
— Исключено! Ваше присутствие абсолютно необходимо.
— Но мне нечего надеть по такому случаю.
— Ерунда! — Она никогда еще не слышала, чтобы он говорил так властно.
— Полная чушь! Вы очаровательны в любой одежде!
Возразить было нечего, но она все же пробормотала:
— Боюсь, что леди Клара и ее компаньонка не одобрят моего присутствия.
Интересно, как высоко могут подняться его брови? Он положил бумаги и
вышел из-за стола, встав прямо напротив нее.
— Вот это ваше соображение меня совершенно не волнует. Я лично не одобряю
их присутствия, оно мне навязано. Я их не приглашал, хотя и не должен
говорить так. Ваше присутствие мне необходимо по двум причинам: во-первых,
чтобы сбалансировать число дам, а во-вторых, я хочу, чтобы за столом
была хоть одна женщина, способная вести разумную беседу на разумные
темы.
Леди Клара — утонченная леди, такая же бессодержательная, как большинство
ей подобных, а миссис Мортон, добрая душа, совершенно не умеет беседовать,
как вы прекрасно знаете. О мисс Стрэйт мне ничего не известно, и я хотел
бы знать о ней еще меньше! Ваше присутствие необходимо для спасения
моей души. И если вы будете артачиться, я поднимусь в классную комнату
и стащу вас вниз, во что бы вы ни были одеты. Я ясно выразился?
Милорд подошел к ней опасно близко, она чувствовала его тепло, магнетизм
и силу, внезапно обрушившиеся на нее.
— Да, милорд. Очень ясно. Я спущусь к обеду... подчиняясь вашей воле.
Как будто неожиданно осознав, как близко они стоят, он отодвинулся немного,
не отрывая от нее взгляда восхитительно синих глаз, только и оставшихся
от Доминика Хастингса, которого она когда-то знала.
— Можете появиться под зонтиком или со слугой с опахалом. Мне абсолютно
все равно, лишь бы вы появились, — сказал он, посмеиваясь. — И если
у кого-то хватит ума возражать против вашего присутствия, я их не задерживаю!
Так нельзя, ошеломленно думала Эмма. Так не годится. Куда все это заведет...
и захочет ли она идти по этой дороге?
— Если вы будете оказывать мне особые знаки внимания, что подумают остальные?
— Нет, мисс Лоуренс. Вы не правы. За столом будут и мой секретарь, и
библиотекарь, так что ваше присутствие не покажется странным, хоть вы
и женщина. И вы окажете поддержку миссис Мортон. А теперь уходите. Я
настаиваю на вашем присутствии в большом салоне, когда явится эта незваная
компания, и я уверен, вы захотите надеть что-нибудь поярче серого платья
и коричневого фартука, в которых обычно щеголяете.
Эмма, уже достигшая двери, не смогла удержаться от последнего выстрела.
Она остановилась и мило сказала:
— Вы приводите меня в замешательство, милорд. Минуту назад вы сказали,
что вам абсолютно все равно, что я надену. Вы передумали?
«Дерзкая девчонка!» — это все, чем он смог ответить, когда дверь уже
закрылась за нею.
Теперь ей надо принять «респектабельный вид», как выразился Джон, и
заменить миссис Мортон на чайной церемонии. Интерес но, что подумает
компания лорда Лафтона, когда увидит ее! Эмма решила надеть свое лучшее
летнее платье из скромного кремового муслина в лимонно-желтую полоску
с бледно-лимонным поясом.
Когда Эмма вошла в гостиную, милорд одобрительно кивнул, а глаза Джона
Бассета засверкали. Она выглядела так очаровательно, что прибывший лорд
Лафтон сразу понял: Блэкберн, хоть и был пьян, не преувеличил прелестей
гувернантки. Более того, лорд Чард никогда не выглядел так изысканно,
и предстояло выяснить, не гувернантка ли вдохновила его на подобное
совершенство.
Эмме было все равно, что думает о ней немолодой, толстый и до сих пор
неженатый лорд Лафтон, напоминавший ей мистера Генри Гардинера. И говорил
он с нею, как мистер Гардинер: снисходительно и шутливо, как разговаривают
мужчины с женщинами, которых наметили себе в жертвы. Лорд Лафтон чуть
дольше приличного задержал ее руку, пока милорд представлял мисс Лоуренс
как замену отсутствующей миссис Мортон, любезно согласившуюся принять
двух приехавших с ним дам.
Наследница Лафтона, действительно утонченная леди, холодно поклонилась
Эмме и, глядя куда-то за ее плечо, протянула два пальца. Ее принимает
гувернантка! Даже в отсутствие миссис Мортон это было крайне неприятно.
Эмма ожидала подобной реакции; и, если леди Клара не желала смотреть
на Эмму, Эмма прекрасно рассмотрела и ее, и компаньонку, и ей не понравились
обе.
Леди Клара, небольшого роста и некрасивая, была одета в пастельные тона:
смесь бледно-голубого и бледно-розового. Неудачное сочетание при ярком
румянце и недовольном выражении лица. Леди Клара казалась дешевой куклой
на полке захудалой игрушечной лавки. И при этом она вела себя как избалованная
красавица.
Отойдя от Эммы, она обратила все внимание на милорда, не взглянув на
мистера Кросса, Джона Бассета и Бена Блэкберна, которого знала как одного
из провинциальных друзей своего брата. Чард — совсем другое дело! И
почему брат говорил, что он одевается как деревенщина? Он просто прекрасен.
Воплощение модного совершенства.
Мисс Стрэйт, подруга леди Клары, как она предпочитала думать о 'себе,
также ставила себя намного выше гувернантки. Она принадлежала к хорошему,
хотя и малоизвестному семейству и играла в доме Лафтонов роль компаньонки,
чтобы обеспечить себе доступ в высший свет. Мисс Стрэйт приехала в Лаудвотер
не для того, чтобы болтать с кем-то чуть выше прислуги.
Удивительно, думала мисс Стрэйт, что Чард счел приличным ввести гувернантку
в дамское общество. Его вынудило неудачное стечение обстоятельств: их
приезд в отсутствие кузины, единственной леди в доме. Все это непременно
изменится, когда Чард женится на леди Кларе. Мисс Стрэйт искренне желала
этого, поскольку тогда, может, лорд Лафтон предложит ей заменить сестру
в качестве хозяйки его поместья.
Мисс Стрэйт кисло смотрела на Эмму, прелесть которой особенно подчеркивала
отсутствие таковой у нее самой. Темноволосая, мужеподобная, мисс Стрэйт
обычно утешалась тем, что затмевала свою похожую на молочный пудинг
подопечную. Гувернантка не предлагала ей подобного утешения.
Но поскольку никто больше не проявлял желания поговорить с ней, мисс
Стрэйт опустилась на диван, похлопала по свободному сиденью рядом с
собой и с манерной медлительностью произнесла:
— Посидите со мной, мисс Лоуренс. Скажите, вы не из шропширских Лоуренсов?
Я дружу с ними, то есть когда приезжаю домой, как вы понимаете.
— Я их не знаю, — холодно ответила Эмма. Наградив себя этим именем,
она не имеет отношения ни к каким Лоуренсам, хотя и не собирается сообщать
об этом мисс Стрэйт.
— Так, может быть, дербиширское семейство? Год назад на последнем балу
леди Ко-упер я встречала мисс Персефону Лоуренс. Очень интересная дама.
С поэтическими наклонностями. У вас есть поэтические наклонности, мисс
Лоуренс?
— Увы, — упрямо ответила Эмма, начиная находить развлечение в таком
неумелом покровительстве. — Я не имею отношения ни к ним, ни к каким-либо
другим известным Лоуренсам. И боюсь, у меня нет склонности к поэзии.
Напротив, я очень прозаична.
Мисс Стрэйт замахала веером, как будто такое прямолинейное признание
чуть не лишило ее чувств.
— Неужели? Как прискорбно. Леди Клара, например, весьма поэтическая
натура. Она написала очень чувствительную эпитафию, когда умерла ее
канарейка.
Эмма сочла своим долгом выразить соболезнование по поводу кончины канарейки
и спросила, как же бедняжка нашла свою безвременную смерть.
— Увы, бедная Клара забыла закрыть дверцу клетки, и до птички добралась
кошка. Дорогая Клара так расстроилась, что нам пришлось усыпить кошку.
— Мисс Стрэйт тяжело вздохнула и приложила к глазам носовой платочек.
Эмма проявила благородство и удержалась от комментариев. Как следовало
из изложения событий, справедливее было бы усыпить леди Клару за небрежность.
Тут Эмма заметила, что милорд стоит рядом и прислушивается к разговору.
В гостиную вошли лакеи с чайными подносами, уставленными чашками, тарелками
и серебряными блюдами с сэндвичами, бисквитами и пирожными. Появление
милорда спасло Эмму от придирок и занудства мисс Стрэйт, решившей, что
ни к чему беседовать с незначительной гувернанткой, когда под рукой
ее знатный хозяин.
Милорд пододвинул стул и выслушал печальную историю канарейки, не смея
признаться, что уже знаком с нею. Внутренне он реагировал точно как
Эмма, но благородно старался не встретиться с ней взглядом, чтобы удержаться
от смеха, поскольку мисс Стрэйт еще больше разукрасила смерть бедной
птички, подчеркивая чувствительность своей подопечной. Она, как и лорд
Лафтон, была заинтересована в союзе леди Клары с Чардом и Лаудвотером.
Эмма решила удалиться, боясь выдать себя: отчет мисс Стрэйт о ее жизни
с леди Кларой становился все более трогательным. Ее подопечная, как
оказалось, странным образом влияла на бессловесных животных, имевших
несчастье жить рядом с ней. Ее мопс тоже встретил печальный конец, что
вдохновило хозяйку на эпитафию, которую мисс Стрэйт рвалась прочитать
милорду.
В этом месте рассказа Эмма встала, поклонилась и направилась к леди
Кларе, общавшейся с Джоном Бассетом и Беном Блэкберном и недовольной
тем, что милорд покинул ее. Лорд Лафтон беседовал с мистером Кроссом
о географических картах и угольных шахтах. Эмме пришла в голову озорная
мысль: если Лафтон хочет сохранить здоровье лошадей, работающих в шахтах,
ему не следует брать в инспекционные поездки свою сестру.
Заметив приближение Эммы, леди Клара демонстративно заявила:
— Прошу простить меня, но я должна присоединиться к моей дорогой мисс
Стрэйт и нашему хозяину.
Не желая удостаивать Эмму своим вниманием, она прошествовала к милорду,
прикрыв лицо веером.
Эмма лишь поблагодарила мысленно судьбу. Теперь милорд и его гостьи
могут вдоволь пообсуждать печальные судьбы любимцев леди Клары и многочисленные
благородные родственные связи мисс Стрэйт.
Мистер Джон Бассет, измученный леди Кларой, пылко бросился к Эмме, но
ему не повезло. В бой вступила тяжелая артиллерия. Лорд Лафтон оставил
мистера Кросса и ус пел перехватить гувернантку прежде, чем до нее добрался
Бен Блэкберн.
— Мисс Лоуренс, не так ли? Случайно не родственница моего старинного
приятеля «Саламанки» Лоуренса из Сассекса? Наверное, следует называть
его Генри, но его доблесть в Испанской войне породила это прозвище.
Эмме пришлось перечислить всех Лоуренсов, шропширских, сассекских, дербиширских
и остальных, чтобы навсегда отречься от них.
— Жаль, однако. Вы похожи на его сестру Онорию. Она вышла замуж за лорда
Тентердена. Из южного Йоркшира.
Может, стоило присвоить родство с какой-нибудь отдаленной ветвью и осчастливить
лорда Лафтона? Но нет, истина дороже, если не считать, конечно, что
Эмма не имеет к фамилии Лоуренс никакого отношения!
— Как вы находите леди Летицию? Приятный ребенок? Послушный?
— Очень, — ответила Эмма, несколько озадаченная тем, что такой влиятельный
магнат снисходит до разговора с гувернанткой, и подозревая, что болтовня
о маленьких девочках не может быть интересна лорду Лафтону.
— Вы давно в Нортумбрии, мисс Лоуренс? Вам здесь нравится?
— О, Нортумбрия первобытна и прекрасна, — ответила Эмма, что было чистейшей
правдой. — Но у меня было мало возможностей познакомиться с ней. Надеюсь
в скором времени посетить Стену Адриана и Верхний Тайн.
Лорд Лафтон повернулся на каблуках и властно заорал, привлекая внимание
всех присутствующих:
— Послушайте, Чард, мисс Лоуренс говорит, что еще не видела Стену Адриана.
Нехорошо. Пока мы здесь, необходимо съездить туда и, если погода позволит,
устроить пикник. С вашего позволения, конечно.
С восторгом вырвавшись из цепких когтей леди Клары и мисс Стрэйт, переключившихся
с питомцев на поэзию, неприличное поведение лорда Байрона и удовольствия
лондонского сезона — а все эти темы были ему совершенно неинтересны,
— милорд извинился перед дамами за то, что прерывает восхитительную
беседу, и объявил, что обязательно организует поездку и начнет подготовку
немедленно.
— Моя дочь будет счастлива, — добавил он. — Я обещал ей эту экскурсию,
но не успел выполнить обещание.
— Вы слишком много работаете, приятель, поберегитесь, — завопил лорд
Лафтон. — Одна работа без забавы, от нее тупеешь, право, не так ли,
мисс Лоуренс?
Слушатели по-разному реагировали на непостижимое внимание к новой гувернантке.
Милорд свирепо подумал, что следовало предупредить мисс Лоуренс о беспутстве
Лафтона; Бен Блэкберн закипел от ярости, поняв, что Лафтон пытается
выиграть пари, нацелившись на гувернантку, действительно оказавшуюся
привлекательной; Джон Бассет изнывал от ревности, а мистер Кросс, как
и милорд, решил, что предостережение не повредит бедняжке мисс Лоуренс.
Что касается леди Клары и мисс Стрэйт, они обе были в ужасе: мисс Стрэйт
от перспективы потерять руку лорда Лафтона, на которую питала смутные
надежды, а леди Клара — от мысли о безродной снохе, чей отпрыск лишит
ее большей части наследства Лафтонов.
Однако обе дамы утешились, вспомнив длинный список любовных похождений
лорда Лафтона. Скорее он сделает мисс Лоуренс любовницей, а не женой.
И ни одна из них ни на секунду не подумала, что у Эммы окажется дурной
вкус и ее не прельстит внимание лорда Лафтона, законное или какое другое.
Сама Эмма удивилась, оказавшись в центре такого внимания. Более восьми
лет она жила на окраине светской жизни: сидела, никем не замечаемая,
с ней почти никто не разговаривал, единственной компанией были ее подопечные.
Она прекрасно понимала разочарование леди Клары и мисс Стрэйт, обнаруживших,
что не они главные дамы в обществе, которое почтили своим присутствием.
Эмме хотелось покинуть гостиную, но ярко-синие глаза милорда запрещали
ей это. Однако он пришел ей на помощь, предложив лорду Лафтону и Бену
Блэкберну посетить конюшни, где его главный грум Оутвейт тренировал
пару гнедых, недавно приобретенных для экипажа.
— Я думаю, — добавил он, — что дамы пожелают удалиться в свои комнаты
и отдохнуть после изнурительного путешествия.
Эмма с трудом подавила смех, вызванный невероятной ситуацией, когда
каждый мужчина в комнате — от лорда Лафтона и ниже, — казалось, решил
преследовать ее, между тем как леди Клара вовсе не собиралась послушно
отправиться в свою комнату.
— Ни в коем случае, — заявила леди Клара. — Если моя дорогая Калипсо
Стрэйт желает отдохнуть... или мисс — Лоуренс... пожалуйста. А я не
хочу отдыхать. Я тоже хочу посетить конюшню и посмотреть на последние
приобретения лорда Чарда. Всем известно, что вы прекрасно правили лошадьми,
милорд, когда вращались в высшем свете до женитьбы.
— Моя дорогая Клара, — поспешно воскликнул ее брат, — не делай этого.
Конюшня — неподходящее место для юной леди.
— Я должна возразить тебе, брат. Как это может повредить мне, если ты
будешь сопровождать меня? Ты знаешь, что я решила завести собственный
выезд, и я буду благодарна лорду Чарду за квалифицированный совет.
Милорд поклонился. Эмма завороженно следила за ним. Он излучал обаяние,
превратившись снова в юношу, которого она когда-то знала.
— Вы льстите мне, леди Клара. Оутвейт даст вам лучший совет, и, понимая
сомнения вашего брата, я приму меры к тому, чтобы вы не увидели и не
услышали ничего, способного расстроить вас. Дайте мне четверть часа.
Вы позволите, Лафтон?
Ловко, подумала Эмма, наслаждаясь неохотным согласием лорда Лафтона
и находчивостью милорда. Затем милорд повернулся и сказал холодно, как
и подобает хозяину обращаться к гувернантке дочери:
— Я разрешаю вам удалиться, мисс Лоуренс. Мы снова встретимся за обедом.
Леди Клара не испытывала никакого наслаждения. Вот как! Им и на обед
навязывают гувернантку? Куда катится мир? Сначала ее брат раболепствует
перед мисс Никто из Ниоткуда, а теперь еще и лорд Чард. И не слишком
ли низко кланяется ей Бен Блэкберн? Неужели все сошли с ума? Как тоскливо
остаться единственным нормальным человеком в мире. Кроме Калипсо Стрэйт,
конечно.
Милорд предложил проводить леди Клару на террасу, где она вместе с остальными
могла бы подождать, пока подготовят конюшню. Ну, по крайней мере ей
больше не придется делить его с одной из служанок.
Слуги собрались в кухне на ленч, всегда начинавшийся после того, как
заканчивали еду хозяева. Разговор неизбежно вертелся вокруг так называемых
господ. Мистер Луис Уайт, камердинер милорда, расшумелся в ответ на
замечание Блаунта, дворецкого. Блаунт спросил, не заметил ли камердинер,
что милорд неожиданно вернулся к стилю в одежде, свойственному ему много
лет назад.
Мистер Уайт, которому не всегда удавалось прятать манеры лондонского
простолюдина (кокни) за скопированной у милорда изысканностью речи,
в тот момент был занят поглощением сэндвича с говядиной, щедро сдобренного
соусом с хреном. Поэтому он неразборчиво промычал:
— Конечно, из-за нее. Само собой разумеется.
— Из-за «нее», мистер Уайт? — переспросила экономка, появившаяся в кухне
лишь к десерту. Еду ей обычно подавали в комнату. Иерархия среди прислуги
соблюдалась так же строго, как в гостиной милорда. — Вы имеете в виду
леди Клару?
— Ха! — ответил наконец проглотивший сэндвич Луис, почесывая нос, многозначительно
подмигивая и становясь совершенным кокни, каким он и был на самом деле.
— Не эту. Гувернантку, конечно.
— Гувернантку! — повторило полдюжины голосов.
— Ты разыгрываешь нас! — воскликнул дворецкий.
— Нет. Я вижу больше вашего. Поджидает ее повсюду и останавливает по
любому поводу. Не вылезает из классной комнаты... Заставил ее принимать
лорда Лафтона и его сестрицу, разве не так? Изобрел дурацкий предлог:
необходимо присутствие еще одной дамы. Никогда раньше его это не волновало.
И Бен Блэкберн увивается за ней, и Лафтон тоже. Я знаю этот взгляд господ,
охотящихся за юбкой.
— Господи, мистер Уайт, вы сами такой же, — хихикнула горничная миссис
Мор-тон. — Но правда то, что после приезда новой гувернантки милорд
посещает классную комнату гораздо чаще.
— Не верю ни одному слову, — заупрямился дворецкий. — Мисс Лоуренс —
скромная молодая леди. Не то что вертихвостка Сандеман. И если уж кто
подходит милорду, так это она.
— И правда скромница, — заметил Луис, вгрызаясь в новый сэндвич так,
будто не ел целую неделю. — Но в тихом омуте черти водятся. Да и милорд
был повесой в юности. Давно остепенился, конечно. Может, хочет поразвлечься.
Иногда во взгляде мисс Лоуренс появляется что-то...
— Не верю ни одному слову, — повторил дворецкий, которому нравилась
мисс Лоуренс. — Настоящая леди, не то что прежняя гувернантка, которая
увивалась вокруг милорда.
— Я сам бы не прочь приударить за мисс Лоуренс, но, вероятно, против
милорда у меня нет шансов, — заявил Луис и с вызовом оглядел собравшихся.
— Хотите пари? Чем молоть языком, ставьте деньги. Я говорю, что он заинтересовался
и мадам не возражает, несмотря на всю ее напускную строгость. Деньги
на стол. — Под охи и ахи женщин он бросил на стол гинею. — Ставьте.
Два против одного, что милорд уговорит ее до конца лета.
Дворецкий неохотно выудил из кармана гинею. Не принять вызов Луиса —
показать себя скрягой.
— А я говорю, что ты не прав, — безнадежно сказал он, вспоминая все
пари, которые проиграл Луису.
Луис подобрал обе гинеи — маленькое состояние для каждого из них — но
что об этом думать! — и вручил их экономке:
— Сохраните, дорогая, до Михайлова дня1 — а там посмотрим, кто выиграл,
я или Блаунти. Пусть победит сильнейший.
Наверху, внизу ли, в гостиной или в кухне, — повсюду одно и то же. Только
манера выражаться разная, да поставленная сумма. И гувернантка, тихая,
скромная и строгая, недавно появившаяся среди них, — невинный центр
всеобщего внимания.