Глава четвертая.
В тот день Эмма
начала знакомство с распорядком жизни Лаудвотера в присутствии хозяина.
Вскоре после легкого ленча, около двенадцати поданного Эмме и Тиш в
классную комнату, в Лаудвотер из собственного запущенного поместья прибыл
местный землевладелец мистер Бен Блэкберн. Мистер Блэкберн говорил с
северо-восточным акцентом, напуская на себя многозначительный вид, и
хвастался тем, что он является большим знатоком в угольном и горнорудном
деле. Он и земельный агент Джемсон, управляющий владениями милорда в
Бедфордшире, присоединились к компании за обедом. Как поняла Эмма, бедфордширские
владения были не в лучшем состоянии из-за аграрного кризиса, последовавшего
за недавними войнами и больно ударившего по фермерам-арендаторам. Эмма
еще раньше узнала, что фермой в Лаудвотере милорд управлял сам. И это
было для нее сюрпризом. Вряд ли юный Доминик Хастингс мог отличить турнепс
от тюльпана, а что касается угля, то он, вероятно, считал, что Бог спускает
его с неба в ведерках!
Тиш вела себя прекрасно. С торжественным выражением лица она сидела
рядом с Эммой, полная решимости не подвести папу. Эмма подозревала,
что именно присутствие ребенка делало застольную беседу приличной и
скучной, если не считать нескольких оговорок, заставивших милорда нахмуриться.
Интересно, как изменится беседа, когда Тиш, миссис Мортон и она удалятся
в египетскую гостиную.
Милорд смотрел им вслед. У мисс Лоуренс, рассеянно заметил он, прекрасные
руки, прекрасные глаза и прекрасные манеры, и под ее влиянием поведение
Тиш уже значительно улучшилось. Мисс Лоуренс не так проста, как кажется,
подумал он, едва заметно улыбаясь своему интересу к такой заурядной
молодой женщине.
Может, Бен Блэкберн был прав, когда накануне за обедом в Ньюкасле, не
отрываясь от эля, напрямик заявил, что милорду нужна женщина или жена.
«Противоестественно жить монахом. Отсутствие «корма» губит мужчину».
Должно быть, Блэкберн следил за ним, поскольку, налив себе портвейна
и подняв бокал к свету, похвалил винный погреб милорда и с понимающим
видом заметил:
— Неплоха ваша гувернантка, Чард. Хотя, наверное, мудрецы не грешат
слишком близко к дому.
— Тем более монахи, — возразил милорд. — Бросьте, Блэкберн, в ней нет
ничего особенного.
Бен снова уставился в свой портвейн.
— Как скажете, но я подумал... — Он с сомнением умолк.
— Что подумал? — спросил милорд, удивляясь, какого черта его вовлекли
в обсуждение прелестей гувернантки собственной дочери. К тому же он
заметил неодобрение на лицах остальных мужчин, но, черт побери, любопытно
услышать мнение Блэкберна о мисс Эмме Лоуренс.
— Я думал, нет, я думаю, что в мисс Лоуренс скрыто больше, чем видит
глаз. Она подавила улыбку, когда Кросс, ваш ученый джентльмен, процитировал
пару строчек из Горация по-латыни, чтобы не шокировать ребенка, миссис
Мортон и юную даму. Она не просто понимает латынь, она прекрасно поняла
и сомнительный подтекст цитаты!
Но, не дав милорду ответить, в бой решительно и негодующе бросился его
секретарь:
— Осторожно, Блэкберн! Нельзя так говорить о скромной молодой леди.
У вас нет никаких оснований предполагать подобное при таком кратком
знакомстве.
Вся компания перенесла пристальное внимание с Бена Блэкберна на Джона
Бассета. Бен ехидно засмеялся и с обычной для себя наглостью заявил:
— О, так она и вас пленила? И все за один короткий обеденный час. Поздравляю
леди и пью за нее.
Прежде чем покрасневший Джон Бассет успел возразить, заговорил милорд.
— Достаточно, — властно и как можно равнодушнее произнес он. — Мне не
следовало спрашивать вас, а вам не следовало отвечать, Блэкберн. Речь
идет о чести дамы, и мы не смеем обсуждать ее в подобном пренебрежительном
тоне. Блэкберн, я бы хотел, чтобы вы поехали со мной в Киллингворт к
Джорджу Стефенсону. Если его паровая машина с вагонами работает так,
как говорят, я смог бы использовать ее на своих угольных копях. Мы здесь,
на северо-востоке, должны идти впереди остального мира. Скажите, не
преувеличена ли его слава? Или вы один из его сторонников?
После чего бутылка ходила по кругу, расслабляя присутствующих, включая
и отвыкшего от компаний и излишеств милорда. Вскоре, пока действие алкоголя
не стало слишком разрушительным, милорд резко поднялся и направился
в гостиную, намереваясь получше рассмотреть мисс Лоуренс, но обнаружил,
что она и Тиш уже отправились в свои комнаты. Тиш — спать, а мисс Лоуренс
— отдыхать.
Позже, не пьяный, но, как часто с ним теперь случалось, смертельно усталый
и подавленный грузом ответственности, милорд поднялся по главной лестнице,
но направился почему-то не к своей спальне, а к детской. Перед дверью
детской он поймал свое отражение в большом зеркале и не мог не отметить
растрепанные волосы и побледневшее лицо. На мгновение он замешкался,
недоумевая, что делает здесь.
В конце концов, он не мог извиняться перед мисс Лоуренс за то, что говорил
о ней в ее отсутствие и о чем она не имеет никакого представления. Раздумывая
об этом, он наблюдал, как его рука будто сама по себе поднимается, чтобы
постучать в крепкую дубовую панель, и услышал приглашение гувернантки
войти.
Милорд открыл дверь и увидел мисс Лоуренс у камина с вышиванием в руках.
На соседнем столике лежала маленькая стопка книг явно из домашней библиотеки,
поскольку на всех блестели золоченые гербы Хастингсов. Увидев его, Эмма
встала и вопросительно улыбнулась.
— Милорд? Вы хотели мне что-то сказать?
Воплощение скромности и совершенства. Так почему же он чувствует, что
Бен Блэкберн прав? Что в ней есть какая-то странность, какая-то тайна?
Может, она про себя смеется над ними всеми? А если так, то почему?
Однако он должен что-то сказать, и быстро, а не то он будет выглядеть
дураком. Она стояла перед ним сложив руки, склонив голову. Да, он должен
что-то сказать, иначе зачем он сюда явился?
На него нахлынуло вдохновение. — Ваша подопечная, мисс Лоуренс. Что
вы думаете о ее поведении за обедом? Ей всего восемь лет — и взрослое
окружение. Не думаете ли вы, что для нее это слишком ответственно?
И не думаете ли вы, мисс Лоуренс, что я выжил из ума, преследуя вас
подобными банальностями, добавил он про себя.
— Видите ли, милорд, она прекрасно вела себя, но...
— Что «но», мисс Лоуренс? Пожалуйста, продолжайте. Вы собираетесь постоянно
оценивать и уточнять все, что говорите мне?
Эмма еще смиреннее опустила голову.
— О нет, милорд. Только я подумала, что не стоит восьмилетней девочке
проводить каждый вечер во взрослой компании. Это тяжело ей... и вашим
собеседникам.
Милорд видел лишь ее макушку и не смог сдержать себя. Длинным пальцем
он поднял голову мисс Эммы Лоуренс за подбородок так, чтобы видеть ее
изящное серьезное лицо.
— Пожалуйста, смотрите на меня, мисс Лоуренс. Я тронут вашим вниманием
ко всем. Вы никогда не думаете о себе? Вы желаете ежедневно обедать
в детской?
— Это обычно для гувернантки, милорд. Вы приглашали мисс Сандеман обедать
с вами?
— Вообще-то нет, и хоть это и не по-джентльменски, я скажу, что совсем
не таких людей, как мисс Сандеман, хотел бы видеть за своим столом.
— Вам и не надо быть джентльменом, вы — дворянин, и, поскольку здесь
нет пэров, ваше слово — закон. Но я думаю, что лучше не принуждать Тиш,
то есть леди Летицию, обедать с вами каждый день.
— А если я хочу видеть вас?
Сказал! А ведь он впервые встретил эту женщину только восемь или девять
часов тому назад и практически ничего не знает о ней, кроме того, что
она его заинтересовала. Возможно, Бен Блэкберн прав. Воздержание играет
злые шутки и приводит к тому, что начинаешь без всякой причины восхищаться
новой гувернанткой собственной дочери!
— Нет, милорд, ни вы, ни я не можем желать этого. Вы приглашаете мужчин,
и у вас свои темы для разговоров. Леди Летиция и я неподходящие собеседники.
— Вы спорите со мной, мисс Лоуренс? А ведь минуту назад вы сказали,
что мое слово — закон. Что же случилось с вашими принципами? Почему
вы так быстро изменили им?
— Принципы, как и правила, имеют исключения. Как учат нас книги, исключения
подтверждают правила.
Ее лицо оживилось, глаза засияли, она бросала ему вызов, как ни одна
другая женщина.
Милорд не мог знать, что Эмма Лоуренс снова и снова задает себе вопросы.
Неужели этот мужчина действительно Доминик Хастингс, тот легкомысленный
юноша, которого она когда-то знала? И почему она говорит с ним так дерзко,
как не смела, когда он был Домиником Хастингсом, а она — толстушкой
Эмилией Линкольн? И почему он неравнодушен к ней? А он действительно
неравнодушен, в этом нет сомнения. Более того, что он делает в ее комнате?
Или уже наметил ее себе в жертву? Из слов миссис Мортон Эмма поняла,
что он не проявлял никакого интереса к предыдущим гувернанткам Летиции,
даже к хорошенькой и ветреной мисс Сандеман. Так почему же он преследует
Эмму Лоуренс?
Когда Хастингс вошел, ей показалось, что он выглядит нездоровым, но
сейчас его лицо светилось. Он подавил смешок и сказал:
— О, как я слышал, женщина всегда должна оставить за собой последнее
слово, и вы не исключение. Хорошо, я запомню ваши слова. Вы будете приводить
Летицию к обеду не каждый вечер, а когда я почувствую необходимость
в более изысканной компании. Вы правы: я привык обедать с мужчинами
и говорить о мужских делах, но, пожалуйста, поверьте, иногда хочется
чего-то менее похожего на военный лагерь.
Эмма снова склонила голову, и на этот раз он не сделал попытки приподнять
ее.
— Хорошо, милорд. Слушаю и повинуюсь.
Она снова смеется над ним, он был уверен в этом. Он поклонился ей, низко
поклонился, она ответила поклоном... но не таким низким. Ему не хотелось
покидать ее. Она вдруг показалась воплощенным искушением. Он начал внутреннюю
борьбу с этим искушением, победил и приготовился уходить.
Его ладонь уже лежала на дверной ручке, когда она снова заговорила,
и ее слова заставили его изумиться наблюдательности Бена Блэкберна и
своей собственной.
— Раз вы заговорили о военном лагере, милорд, слово на заметку. Было
бы нелишним сообщить мистеру Кроссу, что я прекрасно владею латынью...
и греческим... Спокойной ночи.
Если Эмма и сказала себе в тот вечер, что должна держать свои мысли
при себе, передвигаться по Лаудвотеру незаметно и пытаться избегать
его хозяина, она обнаружила, что придерживаться таких разумных правил
довольно сложно.
Не то чтобы он преследовал ее, но Лаудвотер в присутствии хозяина сильно
отличался от Лаудвотера без него. Все подчинялись ему. Даже если еда
подавалась в классную комнату, Эмма не могла не встретить его где-то
в доме, хотя дом был достаточно велик.
Милорд интересовался образованием Тиш, и, судя по поведению девочки
и миссис Мортон, эта привычка появилась у него недавно. Он приходил
в классную комнату не только для того, чтобы поговорить с гувернанткой!
Через несколько дней после памятного обеда он зашел в классную комнату,
где Эмма учила Тиш пользоваться глобусом. Он вошел так тихо, что ни
Тиш, ни Эмма, поглощенные уроком, не заметили его.
Тиш занималась с удовольствием, и они обе рассмеялись, когда девочка
ткнула пальцем в северную Англию, весело сказала: «Вот где мы живем»
— и наклонилась к глобусу, чтобы лучше рассмотреть.
— Как вы думаете, если очень постараться, мы увидим папу на Помпее?
Эмма не успела ответить, поскольку милорд коротко хмыкнул и заметил:
— Тебе не надо вглядываться в глобус, чтобы увидеть папу, Летиция. Он
здесь перед тобой, правда, не на Помпее.
Тиш восхищенно взвизгнула.
— Ну да, папа. Вряд ли ты смог бы въехать в классную на Помпее, не так
ли, мисс Лоуренс?
— Конечно, — согласился отец, оседлав стул и положив голову на его спинку.
— Хотя один наш невоспитанный предок имел привычку въезжать на своем
боевом коне в замок, который стоял здесь до того, как твой прапрадедушка
снес его, чтобы построить этот дом.
Глаза Тиш широко раскрылись, и Эмма не удержалась:
— Очевидно, это беспутный барон? Друг короля Иоанна?
Синие глаза милорда спокойно оглядели ее.
— Я вижу, Летиция, твоя гувернантка не зря пользуется библиотекой. Мистер
Кросс говорит, что мисс Лоуренс много времени проводит за книгами в
часы, свободные от ее обязанностей.
Эмма решила проявить упрямство. Контраст между прошлым и настоящим вносил
в ее отношение к милорду напряжение, сравнимое лишь с напряжением, которое
у милорда вызывала загадочная гувернантка.
Он уже понял, что ее полюбил весь дом сверху донизу. Джон Бассет явно
увлекся ею, а Бен Блэкберн постоянно поддразнивал милорда и выискивал
Эмму, чтобы поговорить с ней. Чем же вызвана подобная суета?
Милорд обдумывал все это, прикрыв глаза, когда Эмма с вызовом ответила:
— Можно сказать, милорд, что работа в библиотеке — часть моих обязанностей.
Я должна узнать как можно больше о месте, в котором живу. Например,
пока мистер Кросс не показал мне карты района, я представления не имела,
что Лаудвотер так близко к Стене Адриана.
Удивительно черные по сравнению с белокурыми волосами прекрасные брови
милорда приподнялись.
— А вы никогда раньше не были в Нортумбрии? Никогда не видели Стену?
— Он повернулся к дочери: — Летиция, мы должны познакомить мисс Лоуренс
со Стеной Адриана.
— И устроить пикник? — пылко воскликнула девочка. — Пап, давай устроим
пикник у Стены!
— Когда я вернусь из Алника, — серьезно пообещал отец.
Эмма заметила, что он всегда говорит с Тиш вежливо и уважительно, как
со взрослой. И это также изумляло Эмму. Она слишком хорошо помнила невнимательность
Доминика Хастингса.
Тиш была явно разочарована.
— Ты опять уезжаешь, папа, и так скоро? Я хотела бы устроить пикник
завтра.
— Дело прежде всего, как, несомненно, объяснит тебе мисс Лоуренс. —
Пока Тиш говорила, милорд одобрительно листал тетрадку дочери, полную
мудрых пословиц и изречений. — Летиция, я жалею, что не имел в твоем
возрасте такого строгого наставника, как мисс Лоуренс, и в каллиграфии,
и в нравственном отношении. Это уберегло бы меня от многих огорчений.
А так: был предоставлен самому себе.
Эти слова вырвались у милорда очень легко, но Эмма почувствовала за
внешне спокойной речью глубокое сожаление. Он положил тетрадку на стол
и медленно произнес:
— Я доволен, что вы пользуетесь библиотекой, мисс Лоуренс, и советую
воспользоваться также знаниями мистера Кросса. Он будет рад почувствовать,
что работает для других, а не только для себя.
— Так он не работает на вас? — удивилась Эмма.
Милорд внимательно посмотрел на нее.
— О, он находит мне скучные книги и статьи Департамента сельского хозяйства
по научному фермерству, да еще привез из Лондона трактат Артура Янга.
Но главная его цель — заставить меня изучать труды епископа Батлера
по теологии и мистера Юма по философии. Это его любимые науки.
Милорд заметил, что Эмму озадачило упоминание Артура Янга, и — шутливо
разъяснил:
— Мистер Янг хорошо пишет на сельскохозяйственные темы, и, читая его,
я компенсирую беспечно растраченную юность. Владелец такого количества
земли должен знать, как лучше ее использовать. Мой агент говорит, что
овцы в этих местах лучшая сельскохозяйственная культура, но я должен
убедиться сам. По моему мнению, лучшая культура — уголь!
— Уголь и овцы — не культура, папа, — вмешалась Тиш. Теперь озадаченной
выглядела она. — Мисс Лоуренс составила мне список главных сельскохозяйственных
культур северных графств, и в нем нет ни угля, ни овец.
Взрослые улыбнулись, и милорд ответил все так же шутливо:
— Но ведь их находят в поле, Летиция, как пшеницу и ячмень. Давай спросим
мисс Лоуренс, можно ли называть их сельскохозяйственными культурами.
— И он перевел синий, слегка насмешливый взгляд на Эмму.
Эмме стало весело, но она сохранила выражение лица и тон, по ее мнению,
подобающие учительнице, и торжественно ответила:
— Сельскохозяйственная культура растет, и овцы растут. Это у них общее,
правда, овцы могут передвигаться. В некотором смысле их можно считать
сельскохозяйственной культурой. Но уголь? Нет, я не думаю, что мы с
Тиш согласимся с этим утверждением. Вероятно, папа не называл бы овец
и уголь культурами, если бы ему посчастливилось в детстве учиться у
меня!
— О, папа многое бы делал иначе, если бы у него был хороший учитель,
— весело объявил милорд, удивляясь, почему он чувствует необходимость
бросать вызов мисс Лоуренс, как и она ему. Ну, во всяком случае, они
развлекли Тиш и кое-чему научили ее... да, откуда взялось это прозвище?
Несомненно, от обожаемой всеми мисс Лоуренс.
Пора ему уходить. Его интерес к гувернантке наверняка рано или поздно
будет замечен, если он зайдет слишком далеко... А что, собственно, он
имеет в виду? Во всяком случае, он не сможет «зайти слишком далеко»,
пока будет в Алнике, встречаясь в «Белом лебеде» с лордом Лафтоном и
Беном Блэкберном и обсуждая успехи Джорджа Стефенсона.
Лорд Лафтон наотрез отказывался посещать Лаудвотер, но не потому, что
имел что-то против поместья или его хозяина, а потому, что никогда ни
к кому не ездил и никого не приглашал к себе. Для деловых встреч он
предпочитал гостиницы и адвокатские конторы.
Интересно, что бы подумал лорд Лафтон о мисс Лоуренс? С этой мыслью
милорд сел в карету, направлявшуюся в Алник, и забыл на время о гувернантке.
Вернее, постарался забыть.
Он все еще думал о ней, вернувшись домой через неделю, на этот раз не
среди ночи, а поздним утром. Он позвал в кабинет Джона Бассета, чтобы
продиктовать письмо в Киллингворт Джорджу Стефенсону и, наконец, договориться
о встрече.
Он, Блэкберн и Лафтон провели переговоры с владельцами земель и угольных
шахт в окрестностях Стены Адриана: сэром Томасом Лидделом, сэром Джоном
Бондом и мистером Дамианом Хоулдсвортом — относительно нового локомотива
Джорджа Стефенсона. Руководителем проекта выбрали сэра Томаса. У землевладельцев
— капитал, у Стефенсона — знания.
Решающим оказалось мнение мистера Хоулдсворта, недавно вернувшегося
из Соединенных Штатов, где прогресс и наука шли. рука об руку, а состоятельные
люди не считали зазорным пачкать руки, приумножая свои богатства или,
как в случае с милордом, спасая поместья.
Закончив диктовку, милорд выглянул в окно и увидел бегущую через парк
хохочущую Тиш с воздушным змеем в руке, мисс Лоуренс и всегда сопровождавших
их Кэтги, няню и лакея Джека.
Как грациозна мисс Лоуренс! Даже в давно немодных скромном бледно-голубом
платье и маленькой соломенной шляпке с темно-синими лентами она излучает
достоинство и элегантность. Мисс Лоуренс взяла у Джека зонтик и села
на одну из скамей, расставленных по парку.
Через минуту появилась маленькая процессия. Впереди — миссис Мортон
под зонтиком, за нею — лакеи с маленьким столом и небольшой отряд слуг
с блюдами, серебром и фарфором, необходимыми для легкого завтрака.
— Простите меня, старина, — поспешно сказал милорд, оглядывая себя в
зеркало и удостоверяясь, что путешествие не оставило заметных следов.
— Кажется, на задней лужайке собираются перекусить. Лакеи только что
вынесли все для чая, и я хочу подкрепиться. Присоединяйтесь к нам, когда
закончите работу.
И он вышел из комнаты с таким видом, будто направлялся на аудиенцию
к самому принцу-регенту.
Джон Бассет удивленно поднял брови. Что же заинтересовало его флегматичного
хозяина? Завтрак на лужайке! Кто бы мог ожидать такого рвения от человека
обычно немногословного, избегающего общества! А ленч на свежем воздухе
и в компании еще недавно он счел бы наказанием.
Бассет подошел к окну как -раз в то мгновение, когда милорд появился
на лужайке и поклонился мисс Лоуренс. Она уже сняла шляпку и отложила
зонтик, поскольку сидела в тени высоких кедров. Еще одна флотилия лакеев
вынесла стулья, и милорд, усевшись, принял чашку чая из рук миссис Мортон.
Тем временем появилась Тиш со своим змеем и приветствовала отца радостным
визгом.
Так вот откуда ветер дует. Джон готов был держать пари, что не чай,
а мисс Лоуренс была приманкой для его хозяина! Джон старательно, но
как можно быстрее, закончил письмо и поспешил на лужайку. Если он выглядел
печальным, то потому, что, познакомившись с мисс Эммой Лоуренс и подтвердив
первое впечатление беседами с нею, решил, что она могла бы стать ему
подходящей женой.
А что мог предложить ей милорд, граф Чард? Вряд ли он женится на ней,
какой бы подходящей она ни была. И о чем милорду разговаривать с нею!
Насколько Джон Бассет знал милорда, тот не был мастером легкого разговора
и не владел искусством флирта.
— Кажется, в глубине страны погода теплее, чем на побережье, мисс Лоуренс,
— заметил милорд, что едва ли могло сойти за умную беседу с привлекательной
женщиной. Хотя, в чем состояла ее привлекательность, милорд до сих пор
не понимал.
Тиш выручила отца:
— Ты приехал раньше, чем обещал, папа. Ты говорил, что уедешь больше
чем на неделю.
— Неужели? Ну, дела шли хорошо, мы быстро справились, и вот я здесь,
завтракаю с тобой на лужайке. Чья это была идея? Ваша, миссис Мортон?
Миссис Мортон, пораженная появлением милорда в их компании, ответила
не сразу:
— Видите ли, милорд, можно сказать, что мисс Лоуренс и я пришли к общему
решению: Тиш хотела запускать змея, день теплый, и ленч на свежем воздухе
показался привлекательнее, чем в доме.
Беседа была крайне банальной, а мисс Эмма Лоуренс до сих пор не вымолвила
ни слова. Просто сидела безмолвным сфинксом, занесенным в дикую Нортумбрию
из египетских песков.
— Значит, вы, мисс Лоуренс, предпочитаете еду на свежем воздухе?
Теперь она будет вынуждена ответить ему, обратить на него большие темные
глаза. Он не будет видеть ее совершенный профиль, зато услышит мелодичный
голос.
— У меня мало подобного опыта, милорд, но этот ленч кажется достаточно
приятным.
Если он предпочитает банальности, она может отвечать тем же.
— Мисс Лоуренс, в наших предыдущих беседах вы предлагали мне точные
ответы и критические суждения. И сейчас мне слышатся критические нотки
в вашем голосе. Я прав?
Он так увлекся, поддразнивая Эмму, что не заметил проницательного взгляда
миссис Мортон и недоуменного, если не сказать больше, выражения лица
подоспевшего Джона Бассета.
— Вы наблюдательны, милорд, — серьезно ответила Эмма. — Признаю, что
думала, стоит ли наше милое развлечение той тяжелой работы, которую
пришлось выполнить вашим слугам.
Подобные мысли никогда бы не пришли в голову прежней Эмме, но восемь
лет, проведенные в роли гувернантки, между прислугой и знатью, чужой
и тем и другим, показали ей, как много изнурительных усилий требуется
для обеспечения приятной жизни хозяев.
— Вы должны признать, мисс Лоуренс, что, хотя труд слуг в Лаудвотере
нелегок, это лучше, чем жить полуголодной жизнью на пособие по бедности,
как приходится многим, менее удачливым.
На такой обоснованный ответ трудно было что-то возразить.
— Но это не причина, чтобы обращаться с ними как со скотом. Хотя, надо
отдать вам должное, милорд, вы относитесь к прислуге добрее, чем любой
из моих прежних хозяев.
Милорд склонил голову, а Джон Бассет, только что принявший чашку чая
из рук миссис Мортон, которая слушала с раскрытым ртом якобинские ереси
мисс Лоуренс (да еще перед самим милордом!), пылко воскликнул:
— Я подтверждаю ваши слова. И к тому же весь кухонный персонал собирается
завтракать на свежем воздухе, может, конечно, не в такой роскоши, как
мы.
Милорд и Бассет улыбнулись Эмме не снисходительно и не очень серьезно,
а так, как улыбнулись бы приятному собеседнику-мужчине. Почему-то Эмма
почувствовала волнение. Она посмотрела в глаза милорду и впервые открыто
улыбнулась ему.
Ее улыбка странно подействовала на него. Во-первых, ее лицо преобразилось,
как будто зажгли свечу в темной комнате, а во-вторых, у него появилось
удивительное ощущение «deja vu»1. Как будто она так улыбалась ему раньше.
Мелькнуло какое-то давнее воспоминание, но, пока он пытался удержать
его, улыбка исчезла. И девушка снова стала незнакомой мисс Лоуренс.
Милорд знал, что миссис Мортон и Джон Бассет наблюдают за ним, и все
же сказал:
— Вам надо улыбаться почаще, мисс Лоуренс. Улыбка вам идет.
Эмма смутилась. Комплимент милорда был таким личным, какие джентльмены
не делают дамам ни в компании, ни наедине. И слушатели наверняка это
отметили.
— Вы должны благодарить красоту дня за мою улыбку, милорд, — сказала
она, просто чтобы что-то сказать.
Шутливый тон обычно был несвойственен милорду, и его секретарь и домоправительница
старательно воздерживались, чтобы не вылупить на него глаза.
— А приятную компанию, мисс Лоуренс?
— И приятную компанию, и Тиш... прошу прощения, леди Летицию.
— Не надо извинений. Мне самому нравится имя «Тиш». «Леди Летиция» слишком
официальное обращение для такого маленького ребенка.
И теперь наконец он встал. Иначе кто знает, сколько еще он выдаст своих
мыслей и чувств, обычно глубоко спрятанных! Он находит эту сдержанную
молодую женщину все более и более привлекательной. И кого же она ему
напоминает?
Сопровождаемый дочерью с ее змеем, он шел к дому. Солнце золотило его
волосы.
Глядя ему вслед, Джон Бассет печально думал, что, если милорд, говоря
высоким стилем, решит заманить мисс Лоуренс в свои сети (не может же
он настолько серьезно заинтересоваться ею, чтобы жениться!), у бедного
секретаря не останется никаких шансов.
Мисс Лоуренс возбудила интерес к своей персоне не только в Лаудвотере.
Бен Блэкберн и лорд Лафтон коротали время за бутылкой в гостинице, откуда
недавно уехал Чард.
— Угрюмый парень этот Чард, — заметил лорд Лафтон, поднимая бокал к
свету и восхищаясь цветом портвейна. Портвейн — напиток для мужчин,
а всякое другое вино — для мальчишек, любил он говорить. — Настоящий
монах, если верить слухам. Пора ему завести женщину. Не слышал ни об
одной после смерти его жены.
Бен, уже полупьяный, рассмеялся.
— Может, он скоро исправится, Лафтон. Кто знает?
Лафтон с преувеличенной осторожностью поставил бокал на стол.
— Есть доказательства, старина?
— Ну, у его дочери новая гувернантка. Скромное создание. Но не так проста,
как кажется. По меньшей мере Чард так думает.
— Неужели? Вы серьезно это говорите?
— Очень... серьезно... очень. — Портвейн подействовал на речь Блэкберна.
— Вот что я вам скажу... я сам думаю там порезвиться.
— Хотите пари? Бьюсь об заклад, что ни он, ни вы не затащите в постель
эту гувернантку. Принимаете?
— Почему бы и нет? Ставлю двадцать гиней на то, что я добьюсь ее первым,
— сказал Блэкберн после еще одного большого глотка.
— Лучше пятьдесят, — возразил Лафтон, более богатый, чем его приятель.
— Круто, но я принимаю. — Бен подумал и глуповато продолжил: — За такую
ставку я постараюсь. Один из нас ее точно добьется. Давайте пожмем руки
и запишем условия, а то забудем спьяну.
Так они и сделали. И прикончили остаток портвейна, а потом еще бутылку,
а на следующий день отправились каждый в свое поместье с сильной головной
болью и столь же сильным желанием не проиграть пари.
Желание это оказалось таким сильным у далеко не бедного, но очень скупого
лорда Лафтона (он не желал терять даже такую ничтожную сумму, как пятьдесят
гиней), что он решил немедленно воплотить в жизнь другой давно задуманный
план.
Его младшая сестра леди Клара была его наследницей, и он счел, что настал
подходящий момент нарушить давнюю привычку и нанести длительный визит
в Лаудвотер. Леди Клара в качестве богатой невесты может отвлечь внимание
Чарда от гувернантки.
И для большего удовольствия в письме к Чарду он предложил пригласить
Бена Блэкберна. Пусть победит лучший! Кто лучший и кто должен победить,
лорд Лафтон не совсем понимал, зато он сам сможет внимательно разглядеть
гувернантку.